Пока я забирался поближе к вершине террасы, Климентич разжигал костер, благо сухого плавника на литорали немало (кстати, даже топор не брали с собой), в предчувствии обеда. Увидев с высоты террасы идущих быстрым ходом соратников, я понял, что ни первое, ни второе уже не успеть приготовить к их приходу.
Первухин, по армейскому обычаю, сделал выговор за нерасторопливость, и сделал вывод, что меня с Климентичем тандемом использовать неэффективно, и надо перераспределить будущие мини-группы для обследования предназначенных нам секторов полуострова. Ночевали у прекрасного вида озерка, образованного речкой Тымовкой на широченной литорали в результате запружения её русла песком. Чуть выше Тымовка падала с террасы водопадом, русло которого сплошь заросло богатой кустарниковой и травяной флорой. В озерке водилась корюшка. Купались в холодной воде, греясь под жарким сахалинским (=сочинским) солнцем. Место удивительно располагало к желанию пожить тут недельку-другую…Но… надо идти.
ВРМ: «вот развалины маяка»
7 августа примерно 13–30 местного времени отряд поднялся на террасу, с целью пересечь полуостров Терпения почти поперек (чуть с северо-востока на юго-запад), пройдя через знаковую точку — военный объект под названием ВРМ-5 (Веерный радиомаяк — пять).
Пока начальник отряда пытался прочесть секретные карты полуострова, незатейливо нарисованные рукой Климентича в детском альбоме для рисования времен моего детства (помнится, стоил такой альбом 5 копеек). Не знаю, как по ним определял расстояние сам автор — сахалинский Ортелиус и Меркатор в одном лице, но Первухина буквально разрывало то ли от смеха, то ли от гнева. Климентич же был, как чеховский герой, покорен своей судьбе, вздыхал, разводил руками, как бы показывая, что идти еще «воооот столько». Я пытался вяло его защищать от начальника отряда, прошедшего школу жизни в общаге СГПИ, в вагонах «Свердловск-Севастополь» и на Чебаркульском полигоне, где Первухин умудрился то ли спалить, то ли взорвать кандейку со скудным медицинским запасом пургена и зеленки. Происшествие сие списали потом на сильно пьющего майора, завхоза полигона. Тем более, что подобные самопальные карты я видел неоднократно. Ведь в СССР все двухкилометровки были с грифом «Секретно», и редкий турист мог добыть настоящие карты. Поэтому приходилось рисовать самим. Считалось везением, если кто-нибудь имел связи в конструкторском бюро, например, где можно было получить (купить) копию с допотопного «ризографа». Вообще, зачем секретили топографические карты в эпоху эфирократии (термин из геополитического глоссария А. Г. Дугина), когда спутники СССР снимали за полста лет до Гугла поверхность США, а те — СССР? — Вероятно, руководствуясь, опасностью артобстрела наводкой по заданным координатам. Так или иначе, с раритетным альбомом для рисования ознакомились все, кто пожелал из участников похода, и высказал свое мнение.
Впрочем, было время обеда, но готовить не было возможности, поэтому, не сговариваясь, спорившие о топографии туристы, молча припали к дарам сахалинской природы — в прямом смысле: лежа на животе, набивая рты спелой морошкой.