Впервые оказался я (в смысле – посетил) на Миусском кладбище в мае 2010 года. У жены и свояченицы там бабушка с дедушкой лежат и собрались они могилу их навестить, а я знал, что Кира Булычева (18 октября 1934, Москва - 5 сентября 2003, там же) также на Миусском кладбище похоронили. Вот и решил могилу одного из самых своих любимых писателей найти, к сестренкам присоединившись.
По моему глубокому убеждению, писателей такого уровня на Новодевичьем кладбище (и за государев счет) хоронить положено: там, кстати говоря, и гораздо менее достойные постояльцы имеются. Но, видать, не заслужил Кир Булычев (в миру - Игорь Всеволодович Можейко) в глазах литературных чиновников и властей место на Новодевичьем. А на Миусском мама его и тесть с тещей рядом были похоронены, и (что важно) производятся захоронения гробом в родственные могилы – туда тело писателя и определили.
************************
Сын белорусско-литовского шляхтича и выпускницы Смольного института благородных девиц (своевременно и весьма кстати перекрасившихся в рабочего и работницу) Игорь Можейко фантастику писать (серьезно) в 1965 году начал. В том же году, работая в Институте востоковедения АН СССР, защитил кандидатскую диссертацию по истории Бирмы (значительно позже – и докторскую). Опасаясь, что за фантастику его с работы уволят, Игорь Можейко придумал псевдоним, раскрытый только в 1982 году, при вручении ему Государственной премии за сценарии. Псевдоним был прост и состоял из имени жены (Киры Сошинской, отличного иллюстратора книг мужа) и девичьей фамилии матери. Так на свет появился Кир Булычев, хоть изначально и звался Кириллом Булычевым. Впоследствии «Кирилл» сократился до «Кир.», а после и точка исчезла.
Летом 1972 года матушка моя, работавшая в одном из министерств, участвовала в какой-то выставке на ВДНХ. Деть меня, 12-летнего, было некуда, и взяла она меня с собой. На лодочке вокруг фонтана «Каменный цветок» покатались, шашлычку поели, но до окончания рабочего времени было еще далеко. И отправила меня матушка на (удачно под руку подвернувшуюся) книжную ярмарку, только что открывшуюся. С зажатой в потной ладошке 3-х рублевой купюрой (большие тогда деньги) чувствовал я себя вполне уверенно. С хорошими книгами (как и со всем остальным) в СССР было туго, поэтому посетителей на ярмарке хватало. Взяв «Обломова» Ивана Гончарова, увидел небольшую книжку в яркой бумажной обложке издательства «Молодая Гвардия» из серии «Библиотечка советской фантастики» незнакомого мне автора К. Булычева «Чудеса в Гусляре». Стоила книжка 46 копеек (полный обед в школе – 30 копеек), но, полистав ее, понял – надо брать. Так я в первый раз окунулся в волшебный мир, созданный Киром Булычевым.
Эта книжка сохранилась, только позже переплели мне ее в типографии Минфина СССР за универсальную «валюту» тех лет (три номера «Искателя», приложения к журналу «Вокруг Света»)
К тому времени Кир Булычев стал активно сотрудничать с двумя журналами: «Знание – Сила» и «Химия и Жизнь». В «Химии и Жизни» было больше жизни, чем химии, а в «Знание – Сила» - больше силы, чем знаний. Журналисты, работавшие в этих изданиях, отрывались по полной. Булычев не отставал. Он обожал писать письма в редакцию «Знание- Сила» от имени пенсионера-ретрограда из вымышленного города Великий Гусляр Николая Ложкина в рубрике АВН (Академия Веселых Наук). А «Химия и Жизнь» в апрельском номере 1972 года на задней странице обложки опубликовала (на полном серьезе) «научную» новость о том, что селекционеры вывели сорт малосольных огурцов, которые со временем ученые и в соленые превращать научатся. Вот эта заметка.
Деликатес растёт на грядке
Современная генетика, вооружённая знанием молекулярных основ наследственности, сулит человечеству безграничную власть над живой природой. Например, сейчас предпринимаются попытки привить пшенице ген, ответственный за фиксацию атмосферного азота — на засеянные этой пшеницей поля не надо будет уже вносить азотные удобрения. Такой сорт пшеницы пока ещё не удалось создать. Однако, как сообщает апрельский номер журнала «Zeitschrift für Rübenselection» за 1972 год, методом пересадки генов удалось вывести новый сорт огурцов, обладающих замечательными вкусовыми качествами. С помощью обычной методики (трансдукции через вирус) раннему сорту огурцов был привит комплекс генов, ответственный за молочнокислое брожение. В результате, по мере созревания, в плодах стали происходить соответствующие биохимические процессы. Пересадка гена повлекла за собой также побочный эффект: клеточные мембраны стали значительно более проницаемыми для ионов натрия. Только что поспевшие плоды имеют ярко выраженный вкус и аромат малосольных огурчиков. Авторы работы надеются, что им удастся интенсифицировать процесс всасывания ионов натрия — тогда с грядки можно будет снимать огурцы крепкого посола.
Редакция полгода потом от идиотов отплевывалась, жаждущих получить семена этих самых малосольных огурцов. В журналах печатались новые рассказы Булычева и даже (с продолжением) повести. Подписка на журналы была в дефиците также, но старые номера их можно было купить (за 40 копеек) в букинистическом отделе книжного магазина «Москва» на Пешков-стрит: так модно было называть улицу Горького. Магазин по-прежнему работает, только улице историческое название вернули: Тверская.
Между тем повести Булычева печатались в альманахе «Мир приключений», а книги потихоньку издавались. И не только в Москве, но и в Кишиневе, и в Минске. Всеми правдами и неправдами я их раздобывал. Так у меня целая «булычевская» библиотечка образовалась.
Однажды летом 1985 года, сев в поезд «Симферополь – Москва», познакомился я с интеллигентной женщиной Ириной, работавшей во Всесоюзном агентстве по авторским правам (ВААП). Выяснилось, что Кира Булычева она хорошо знает, потому что советские авторы не могли самостоятельно продавать права иностранцам на использование своих произведений. За них это делала «общественная» организация ВААП. С Ириной я подружился (было у меня ощущение, что видит она во мне запасного зятя) и стал при каждом удобном случае передавать по несколько книжек Булычева автору на подпись. Добрая душа Игорь Всеволодович терпеливо подписывал все. Про одну из них , раннюю («Меч генерала Бандулы»), Булычев заметил, что у него самого этой книги не имеется.
На сегодняшний день осталось у меня 11 книг Кира Булычева с автографами автора. Остальные раздарил.
Но самый первый автограф у Кира Булычева получил я лично.
Был жаркий летний день, 25 июня 1984 года. Понедельник, день тяжелый. Работал я тогда в должности старшего экономиста в Управлении оборонной промышленности Минфина СССР на улице Куйбышева (сейчас в этом здании Минфин России находится, а улица – как и положено – Ильинкой называется). И был у меня приятель по прозвищу Киса, работавший там же, но в другом отделе. Закончив в 18-00 работу, вышли мы на улицу и поплелись к стенду с киноафишей. Не то чтобы нам сильно в кино хотелось – скорее пива, а приличное пиво можно было только в кинотеатрах попить, да и то в центре Москвы. В магазинах его не продавали, в пивных не подавали, а в рестораны – не попасть (по счету они были), да и дорого.
Богатым выбором, включавшим в себя «Двойное золотое», «Московское оригинальное» и «Рижское оригинальное» (все – в бутылочках по 0,33 л) производства московского Бадаевского пивзавода, славился буфет кинотеатра «Зарядье», почившего в бозе вместе с гостиницей «Россия» (в стилобате Южного корпуса которой он располагался) в 2006 году. В том же году, кстати говоря, и Бадаевский пивзавод закрыли. Зрители зачастую настолько буфетом увлекались, что весь киносеанс в нем и проводили. Но и кинотеатр «Россия» (позднее – кинотеатр «Пушкинский», ныне – театр «Россия») также неплохой буфет (справа от входа) имел. Как раз этим вечером в нем должна была состояться премьера фильма «Шанс» режиссера Александра Майорова по повести Кира Булычева «Марсианское зелье». Поэтому выбор наш именно на «Россию» и выпал.
Только вот таких умников, как мы, и без нас хватало: в кассу кинотеатра длинный хвост очереди тянулся. На что припасена была у нас фига в кармане. Дело в том, что папа Кисы был членом Коллегии Минфина СССР: это как бы почти заместитель министра. Но этот «почти» входил в список номенклатуры, получавшей кремлевский паек, служебную машину с водителем и всякие другие «пироги и пышки» (Джозеф Хеллер). Среди «всяких других» была книжечка, дававшая право покупки билетов в кино без очереди. Вот ей-то Киса и воспользовался, подойдя к окошку администратора. В кинотеатры тогда пускали незадолго до начала сеанса, так что ко времени этого «незадолго» мы с Кисой у стеклянных входных дверей стояли первыми. К билету прилагалась длинная узкая рекламная листовка фильма (флаер, по-нынешнему). Как мне представляется, это был чуть ли не первый флаер в истории советского кино.
За нами стоял приличного вида мужчина с бородой и с портфелем в руках.
-По-моему, это Кир Булычев и есть, -шепотом сообщил я Кисе.
-Не может быть, -ответил тот.- Он, наверное, со служебного входа войдет.
Тут двери открылись и мы с Кисой в буфет рванули. Набрав восемь бутылок холодненького «Московского оригинального», заняли целый столик и приступили к дегустации. Бородатый мужчина за соседним столиком расположился и ограничился чаем с бутербродами.
Перед началом сеанса на сцену вышла съемочная группа вместе с тем самым бородатым мужчиной, действительно оказавшимся Киром Булычевым.
-Говорил же, что это - Кир Булычев, -удовлетворенно заметил я.
Вместо обязательного тогда киножурнала показали короткометражку «Золотые рыбки», снятую тем же Александром Майоровым по рассказу Булычева «Поступили в продажу золотые рыбки». Нам очень понравилось, но пиво просилось наружу все сильнее и мы отправились в туалет. Слева от входа на первом этаже кинотеатра имелась небольшая деревянная сцена с занавесом. Возвращаясь из туалета, услышали мы голоса. Через неплотно задвинутый занавес видно было, что у съемочной группы небольшой (по поводу премьеры) фуршет вместе с другом-коньячком.
-А слабо у Булычева автограф попросить? –иронически осведомился Киса.
-Не слабо, -ответил я и решительно отодвинул занавес.
-Можно, Игорь Всеволодович, у Вас автограф взять? –спросил я Булычева, протягивая ему «флаер».
Группа возмущенно загалдела, а режиссер Майоров с рюмкой в руке угрожающе направился ко мне, возмущаясь громче всех. У меня (как в свое время у Остапа Бендера) возникло твердое ощущение, что сейчас меня будут бить.
-Все в порядке, -успокоил всех Булычев.- Конечно, подпишу.
И на обратной стороне флаера написал: «На добрую память».
Вернувшись на свои места, досмотрели «Шанс» и отправились по домам.
-А знаешь, почему режиссер больше всех на меня орал? –спросил я Кису.
-Почему? –заинтересовался тот.
-Потому, что не у него автограф попросили, а у Булычева, -ответил я.- Но за фильмы Майорову – респект полный.
************************
Надобно заметить, что поиски могилы некоторое время (примерно полчаса) заняли – тамошние старожилы местоположение ее представляли себе весьма приблизительно. Оказалось, что если по дорожке, ведущей от ворот к кладбищенскому храму Веры, Надежды, Любови и Софии пойти, то справа от нее 2-й участок будет: на нем могила писателя и находится.
-Ну, не проложили покамест к памятнику писателю народную тропу, -размышлял я, продираясь сквозь кусты и втискиваясь между оградками могил.- Что, в общем, довольно удивительно, учитывая заслуги покойного.
14 мая нынешнего года (семь лет спустя) я вновь увязался за сестренками на Миусское кладбище: могилу Булычева навестить. И быстро ее нашел: мне даже показалось, что кладбище как-то поприличнее выглядеть стало. В общем, от памятника Коняшина Андрея Юрьевича в глубине участка хорошо видна стела из серого гранита с обломанным верхом: это и есть могила Кира Булычева.
Поэтому за памятником профессору Сироткину Зале Львовичу на ближайшем повороте направо повернуть следует.
Насколько я понимаю, обломанный верх стелы символизирует, что предназначение свое человек на этом свете не до конца выполнил. Или, попросту говоря: имелись у него еще планы на будущее. Тем не менее, писатель успел многое. Я бы даже больше сказал: целый мир создал. И не один.
************************
Миусское Кладбище
«Основано во время эпидемии чумы в 1771 году за Камер-Коллежским валом, близ места Миусы (отсюда название), площадь около 6 гектаров. На кладбище хоронили в основном купцов, ремесленников и мещан из соседних Марьиной Рощи и Бутырок. В 1823 году на средства купца И. П. Кожевникова взамен деревянной построена каменная церковь Веры, Надежды, Любови и Софии (архитектор А. Ф. Элькинский). В 1835 году по сторонам пристроены приделы Знамения и Митрофания Воронежского — на средства гвардии прапорщицы А. А. Нероновой. В 1912 году расширена трапезная — прибавлены северо-западный и юго-западный углы, выстроена колокольня и богадельня. В храме неоднократно совершал богослужение Тихон, патриарх Всероссийский. С 1922 года (по другим данным – с 1934 года) по 1990 богослужения в храме не велись.
Одно из последних захоронений на кладбище в 2007 году — могила известного режиссёра-мультипликатора («Пластилиновая ворона», «Падал прошлогодний снег», «Следствие ведут колобки», и др.) А. Татарского.»
«Википедия»
Добраться до Миусского кладбища несложно: например, от Рижского вокзала на троллейбусе. С вводом в действие станции метро «Марьина Роща» до кладбища и пешком (полторы автобусных остановки примерно) дойти можно. Поднявшись со станции наверх, нужно повернуться задом к «Планете КВН» и двигаться в сторону Савеловского вокзала.
А задом к «Планете КВН» повернуться нужно обязательно, выразив таким образом свое отношение к «веселой и находчивой» семейке Масляковых, нагло, «на голубом глазу» прихватизировавших бывший советский кинотеатр «Гавана». Вот как все было:
Анатолий Новак,
23 мая 2017 года